Я не знаю, может ли это быть еще острее, с еще бОльшим накалом и … нереальностью происходящего.
Мы задались этим вопросом почти одновременно.
Демон, размышляя, сказал:
- Знаешь, вот думал: ну, первый раз – это понятно, все новое, все не приевшееся, изголодавшееся по теплу, ласке, общению. Во второй раз все будет спокойнее. Нет. В третий раз – ну вот тут уж точно все будет более спокойное и предсказуемое. Опять нет. А в этот раз, самое удивительное, - опять все по-другому. Интересно, когда этот сундук переполнится? Когда перестанут сыпаться сюрпризы?

Я бы хотела, чтобы это не кончалось долго. Чтобы каждая наша встреча была чем-то необыкновенным, эксклюзивным. Чтобы можно было удивлять и удивляться…

Четверг начинался хорошо, а закончился, можно сказать, ужасно.
читать дальшеТуда прокатилась с ветерком на машине начальника, с удовольствием послушала музыку, подремала, мысли разные прокрутила в голове. Быстро и весело решила все свои вопросы и командировочные проблемы, а потом под осенним солнцем тихо гуляла по Харькову. Это было наслаждение. Это была экскурсия в прошлое. Мне хотелось прижаться щекой к стенам тех домов, которые помнили мое присутствие, и тихо плакать. Я украдкой проводила пальцами по штукатурке, и мне казалось, что здания дышат, вздыхают, наслаждаются тем, что я их помню, прикасаюсь к ним, впитываю шепот воспоминаний…

Многое изменилось. Многое перестало существовать в природе. И этот милый сердцу полуподвальчик, который раньше был «Молочным баром», и эта «Вареничная», в которые мы любили забегать после занятий… Но я все равно об этом помню. Поэтому это живет.

С Аней мы встретились на ст.м. Университет, в центре. Узнала ее сразу. По улыбке, по… ауре, что ли. Обняла и поцеловала ее. Не знаю, для меня она – родной человек. Близкий и переживший вместе не одно плохое настроение и отчаяние. Она была одной из тех, кто поддерживал и наблюдал мое восхождение вверх.
Поговорили, побродили по парку Шевченко. К сожалению, погода резко испортилась, солнце спряталось, похолодало.
Пообщаться нормально Демон не дал. Звонил без конца, потом заявил, что ушел с работы и не хочет больше ждать ни минуты.
Это было неправильно изначально. Я понимала всю подоплеку этих ревнивых звонков и этого эгоистичного желания не дать нам нормально пообщаться.
Он был пьян. Это было отвратительно.
Нет. Он не мешал. Он ходил даже сзади, чуть в отдалении. Но я все время чувствовала его присутствие. И… неудобство, что ли. Плюс я злилась.
На вокзале он заявил, что плохо себя чувствует, что на пятницу он взял отгул и вообще… Купил дорогущие билеты на первый проходящий поезд до Лозовой, я наспех попрощалась с Аней, попросила у нее прощения за такую встречу и поехала с Демоном домой.

В сущности, я не злилась. Не сердилась. Я была огорчена до слез. Всей этой встречей.
Но все высказала по полной программе дома, сидя на своей кухне.
Да, он все понял. Да, он все понимал. Да, думаю, ему не понравился мой гнев и мои слова. Но он выдержал все. Он попросил прощения. И… словно стал другим.

Эти дни были удивительными. читать дальшеМы много говорили. В пятницу я работала, за это время он сбегал в магазин, купил еды, приготовил ужин: и суп сварил, и котлеты пожарил…
Не знаю, для меня это было очень ценно.
Он не дал мне мыть полы, потому что я устала. Он накормил меня и уложил в постель.
Мы долго лежали, говорили, шептались. Пока я не уснула на его плече.
В субботу, пока я ходила на работу доставать олимпиадные задания из Инета, он сделал мне сюрприз.
Я не знаю, к сожалению, как называется эта штука. Ее вешают либо при входной двери, либо на люстре.
Я зашла в залу и обомлела: 11 синих ангелочков с серебряными крылышками мерно колыхались на тонких ниточках. Я притронулась к ним, прислушалась к мелодичному перезвону и поняла, что сейчас разревусь. Как девчонка, которой подарили именно то, о чем она мечтала очень и очень долго. Каким непостижимым образом он угадал, что я об этом мечтала – я не знаю. Просто не знаю и все.
Однажды я хотела купить нечто подобное. Но мать сказала, что я чокнутая и не знаю, куда впихнуть деньги. Что ерунду покупать не стОит. А мне так хотелось слушать этот мелодичный перезвон… И вот эта мечта стала явью.
Никогда не забуду этот день. Мы, выхватывая из рук друг у друга крохотный томик, читали стихи Мандельштама. Пили чай, а потом гуляли по вечернему городу. Смеялись, шутили, потом Демон купил пирожные, угадав, что мне и этого хочется очень и очень. А я ведь молчала, ничего не говорила.
А ночью он читал мне Бальмонта. Сбиваясь, невыразительно, но так… близко, понятно, от души… Я лежала, свернувшись калачиком и прижавшись к его спине. Прикрыв глаза и вслушиваясь в его монотонную речь. И стихи падали в сердце перламутровым ожерельем.
А Гейне он читал уже, когда мы лежали в постели, под одеялом. А потом признался, что последний раз, наверное, читал книгу вслух своей маленькой дочери, много и много лет назад.
Затем я сказала, что каждая наша встреча – это паззл, из которой складывается некая определенная картина нашей жизни. Он ответил, что именно об этом подумал несколько минут назад. И тогда я попросила рассказать, какую картину он видит, когда закрывает глаза. Ту самую, которая складывается из паззлов.
Спросила, потому что в мозгу четко видела нечто. И хотела сравнить.
Я ждала, что многое совпадет, но чтобы так…
Все до мельчайших подробностей. И небо, и море, и зАмок. И девушка, стоящая босиком на берегу. И парусник с белоснежными парусами на горизонте. Она ждала своего мужчину.
Потом он вдруг спросил, что она держит на руках. И я вдруг поняла, что тоже вижу это…
Младенца в чепчике. И накинулась на него с кулаками. Потому что не хотела это видеть…

Я не знаю, откуда у него эта уверенность, что у нас должна родиться дочь. И вообще не могу понять, почему он именно этого так хочет. Обычно мужчины не хотят детей, ответственности, семейных отношений. Потому что все это уже было, все это проходило, все это заканчивалось. Их больше устраивают свободные, ничем не связывающие связи.

Он все чаще называет меня своей фамилией. Словно вслушиваясь, как это звучит. Я вижу, как ему это нравится. Он зовет меня по имени. Ласково. Он целует мои глаза, щеки, руки, пальцы. Он прижимает меня к себе. И хочет, чтобы я всегда была рядом.
Он кладет свою голову на мои колени и просит, чтобы я погладила его по голове.
Говорит, что терпеть не мог этого раньше. Что это ассоциируется с тем, что его жалеют. А теперь это не так. Это совсем по-другому. Я думаю, что это действительно так.
Все по-другому.

Воскресенье прошло стремительно. И мы становились все мрачнее и грустнее. Ни он, ни я не хотели расставаться. Тем более, что знали, что это расставание будет долгим. Не меньше двух недель.
Но мы все же расстались. Я здесь. Он – на пути в Ровненскую область. Он звонил мне с почти разряженного телефона. Потом отобрал телефон у напарника. Потом в Киеве нашел Инет-кафе и черкнул пару строк.
Думаю, мы сможем все пережить. По-другому просто и быть не может.
Вот так.